Лукас добрался до последней ступеньки и с интересом вглядывался в окружавший полумрак. Здесь был укромный уголок Амариллис. Через щели в стенах просачивались тоненькие струйки света. Воздух пропитан дурманящим запахом сена, было слышно, как внизу грузно переступал своими могучими шестью ногами крупный бык.

— Хорошо тут, — сказал Лукас.

— Правда, тебе нравится? Но в детстве мне казалось здесь просторнее.

Лукас перешагнул через последнюю ступеньку, подошел к Амариллис и сел рядом с ней.

— Когда мы возвращаемся взрослыми в мир детства, все представляется нам гораздо меньшим.

— Я собираюсь сегодня проверить эту теорию, — произнесла Амариллис. Она сидела, уткнувшись подбородком в колени.

— То есть?

— Я иду к Элизабет Бейли.

— Почему ты вдруг решила?

— Ты меня подтолкнул.

— Я?

— Точнее, твоя помощь Диллану, хотя его родители несколько лет не желали тебя знать. Ты поступил правильно. Человек совершает подобный шаг ради семьи. Это навело меня на размышления.

— Подумать только, — озадаченно пробормотал Лукас. — Я — и вдруг образец семейных добродетелей.

— Рядовой пример моральных ценностей Основателей, — улыбнулась Амариллис. — А если серьезно, я всегда считала тебя настоящим героем.

Элизабет Бейли оказалась не такой высокой, какой она запомнилась Амариллис. Если говорить точнее, они были одного роста. Но на вид миссис Бейли оставалась такой же представительной и грозной, как и в тот день, много лет назад, когда они случайно встретились на улице и Амариллис задала ей вопрос, определивший их отношения: «Вы, правда, моя бабушка?»

Элизабет выглядела по-прежнему эффектно, такой ее и помнила Амариллис. Тонкие правильные черты лица подчеркивали аристократизм внешности, а цвет живых, проницательных глаз был того же оттенка, который видела Амариллис, глядя на себя в зеркало.

— Полагаю, тебя удивило мое приглашение, — проговорила Элизабет, опуская на столик невесомую фарфоровую чашку с коф-ти. Она смотрела на Амариллис и Лукаса со спокойной расчетливой уверенностью, говорившей о том, что все препятствия, которые перед ней ставила жизнь, были до единого преодолены.

— Вы не ошиблись, — ответила Амариллис. Элизабет бросила мимолетный, оценивающий взгляд на Лукаса, потом вновь посмотрела на Амариллис.

— Насколько я понимаю, вы помолвлены.

— Да. — Амариллис кивнула.

— Поздравляю.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила Амариллис. Тишину большой, со вкусом отделанной и обставленной гостиной нарушало лишь мягкое тиканье каминных часов. Окружающая атмосфера вызывала гнетущее чувство. Амариллис едва сдерживалась, чтобы не встать и не распахнуть окно. Казалось, гостиную не проветривали годами.

— Я предложила встретиться, чтобы иметь возможность кое-что тебе передать, — помолчав, сказала Элизабет.

Амариллис с трудом удалось скрыть удивление.

— В этом нет необходимости, мне от вас ничего не нужно.

— Я знаю, — горько усмехнулась Элизабет. — Все, что нужно, дала тебе семья твоей матери.

— Вы правы, — Амариллис отставила нетронутую чашку и взглянула на Лукаса, — мне очень повезло.

— А вот для меня все сложилось не так удачно, — заметила Элизабет. — Но только теперь, увидев тебя, я поняла всю глубину своего несчастья.

— Не понимаю вас, — замерла Амариллис.

— Я и не жду, что ты поймешь. Да это больше и неважно. В большинстве случаев я сама виновата в своих неудачах, и винить, кроме себя, мне некого.

Амариллис вспомнила слова Софи, что Элизабет признала совершенную в прошлом ошибку. Она не смогла сдержать усмешки.

— Моя тетя как-то заметила, что у вас талант актрисы. По ее мнению, вы имели бы успех на сцене.

— Мои слова звучат театрально? — Выдержка изменила Элизабет.

— Немного, но ничего страшного. — Амариллис с удивлением почувствовала себя увереннее и свободнее. — Ситуация сама по себе располагает к этому, верно?

— И у меня такое ощущение. — Миссис Бейли взяла со столика, стоявшего у кресла, маленькую коробочку. — Мне не стоит тебя задерживать. Вот это — тебе.

Амариллис взяла коробочку из рук Элизабет и осторожно раскрыла ее. На белой атласной подушечке лежал массивный мужской перстень с вделанным в него крупным огненным кристаллом. Она поспешно захлопнула крышку футляра.

— Я не могу его принять. — Она протянула коробочку Элизабет. — Вещь слишком ценная.

— Это перстень моего сына Мэтью, твоего отца. — В глазах Элизабет отразилась боль. — Я хочу, чтобы он принадлежал тебе.

— Кольцо моего отца? — Амариллис крепко стиснула коробочку.

— Да, он бы гордился тобой, Амариллис. Каждый отец может гордиться такой замечательной дочерью.

— Не знаю, что и сказать. — Амариллис не отрываясь смотрела на футляр с кольцом.

— Много лет назад ты задала мне вопрос.

Амариллис вскинула глаза на Элизабет. Между ними продолжала стоять стена боли и гнева.

Но вдруг она поняла, что есть другой путь преодолеть преграду. Если найти в себе силы, можно дойти до конца стены и обогнуть ее. И дело было не в том, что стена внезапно исчезла, просто имелось много других способов, позволяющих преодолевать различные преграды.

— Вы, правда, моя бабушка? — спросила Амариллис.

Вспыхнувшая в глазах Элизабет надежда растопила лед шикарной гостиной.

— Да, — ответила она, — я твоя бабушка.

Глава 19

— Я с ужасом думала о встрече с Элизабет Бейли, — призналась Амариллис, глядя на мелькавший за окном машины пейзаж. — Но после всего, что было сказано и сделано, я поняла, что мне жаль эту женщину, хотя я никогда не смогу полюбить ее.

— Она испортила много жизней. — Лукас крепко сжал руль.

— И при этом верила, что поступает правильно. Но по сути дела всегда оставалась жесткой, высокомерной и самоуверенной.

Лукас промолчал.

— Знаю, знаю, — усмехнулась Амариллис, — у меня с ней много общего, но что поделаешь: она моя бабушка.

— Она твоя бабушка, это верно, но у вас с ней общего мало. Элизабет Бейли напоминает мне холодного скользкого угря. Только ее увидел, и мне стало ясно: она всю жизнь диктовала всем свою волю.

— Уверена, у нее были на то причины.

— Да уж, она хотела, чтобы все ей подчинялись и делали так, как считает она.

— Правда? — вкрадчиво улыбнулась Амариллис. — А что же я? Что, по-твоему, движет мной?

Лукас ответил не задумываясь:

— Преданность, чувство ответственности перед семьей, стремление к справедливости.

— Но и Элизабет могла бы утверждать, что руководствуется тем же.

— Но, мне кажется, принципы Элизабет существовали как бы сами по себе, словно в вакууме. В ее тесном мирке нет места для дружбы, сострадания, любви, что является основополагающим в шкале твоих ценностей.

— В этом случае, — хмыкнула Амариллис, — думаю, у нас есть кое-что общее, а?

— Нет-нет, — Лукас бросил на нее иронический взгляд, — из меня не получится современный вариант твоих непогрешимых Основателей. И не советую приделывать мне нимб и крылышки.

— Никто и никогда не называл Основателей ангелами. Но я уверена, ты чересчур стараешься упрятать подальше свои достоинства.

— Амариллис, предупреждаю тебя.

— Только вспомни все благородные поступки, которые ты совершил с момента нашей встречи. — Амариллис стала перечислять: — Ты не наказал вице-президента своей фирмы Миранду Локинг, обманувшую тебя, потому что пожалел ее. Ты помог Диллану Раю выпутаться из неприятной истории, хотя он был младшим братом предавшего тебя компаньона. И ты помог мне найти убийцу, потому что хотел защитить меня.

— Как ни странно, но мои достоинства и недостатки, оказывается, не так уж просто различить, — буркнул Лукас.

— Не знаю, для меня разница почти всегда очевидна.

— Серьезно? — Трент искоса взглянул на нее. — А как насчет тех случаев, когда картина не столь ясна?

— Я стараюсь не слишком углубляться в дебри, но все же кое-что мне хотелось бы выяснить до конца.